В России — шестой день «частичной мобилизации», объявленной Владимиром Путиным 21 сентября. Несмотря на успокаивающие интонации выступлений представителей властей и их многочисленные обещания, повестки выдают так хаотично, что об ошибках говорят даже пропагандисты. Мобилизованные рассказывают, что процесс идет по донецкому сценарию: хватают всех подряд без разбору. В ответ потенциально мобилизуемые бегут из России, прячутся, протестуют и поджигают военкоматы.
«Чрезвычайно эмоциональная реакция»
21 сентября Илья (имя изменено по просьбе героя в целях его безопасности — Би-би-си), 27-летний инженер из Тулы, проснулся в девять утра, ровно к объявлению президента Путина о частичной мобилизации. «Дослушивал я его, собирая зимние вещи, — рассказывает он. — В принципе, готов я был к этому с начала войны, но сумку все-таки не собирал, надеялся».
Подготовка заключалась в том, что он попросил подругу купить сим-карту на ее паспорт, договорился с армейским другом, что поживет на его даче в соседнем регионе, разработал туда маршрут на электричках. К 24 февраля у него было 200 тысяч рублей накоплений, еще 150 он отложил за семь месяцев войны.
«Я очень внимательно читал про мобилизацию в Донецке, — объясняет он. — В пабликах типа ****** [плохой] Донецк, ****** [плохая] Макеевка с первых дней появились рассказы, как их ловят. Я знал, что у нас будет так же, поэтому готовился».
Илья говорит, что других вариантов для себя он не видел, на вопрос о возможности уехать за границу смеется: «Да кому я там нужен». Что в России он нужен военкомату, Илья понимает хорошо: «Я служил — у нас все служат, на контракт мне *** [незачем] было нужно. Вернулся, отучился, работа», — скупо рассказывает он.
Илья служил в танковых войсках. Его друг, который дал ему пожить на своей даче, контракт как раз заключил — и поехал в Украину сразу после объявления войны. Вернулся через два месяца с ранением и уволился в запас.
«Он сам хохол, фамилия *****ко, — рассказывает Илья. — Ну, говорил, что ему по*** [все равно], против кого воевать, но там все так *** [плохо] организовано, что он никому не посоветует. Деньги по ранению он пока не получил». На вопрос, как он сам относится к происходящему в Украине, Илья говорит, что ему абсолютно все равно. «Это другая страна, нахера нам Херсон, я не знаю, умирать за него не собираюсь».
йну он читает «в пабликах и Телеграме», упоминает блог Анатолия Шария, украинского политика, часто обвиняемого в пророссийских симпатиях (сейчас он находится в Испании, и Украина требует его экстрадиции). Из российских источников Илья читает «паблик Навального», говорит, что расследования интересные, но ничего не изменят. Ни на один протестный митинг он не ходил, и желания такого никогда не возникало — об участвующих в протестах он говорит с заметной брезгливостью: «Им делать нечего».
Что будет делать он сам, Илья пока не знает. Он сидит на чужой даче, не предназначенной для зимовки. Он купил консервов и картошки, собирается жить экономно. «Я с мамой прощался по телефону — и она говорит, я тебя не таким растила, что твоя хата с краю! Я говорю, мам, это украинская пословица».
Новый номер телефона Илья маме решил не давать — боится, что она передаст его контакты в военкомат. «Я прочитал недавно в паблике, что один такой в Луганске сидел-сидел полгода, а потом в окно сиганул. Вы не знаете, можно проверить, это правда?» — спрашивает Илья на прощанье.
23 сентября пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков назвал реакцию россиян на мобилизацию «истерической и чрезвычайно эмоциональной». По его словам, в начале был недостаток информации о мобилизации, но сейчас министерство обороны ее полностью предоставляет.
«Взял документы про инвалидность и ушел»
В тот же день Кристина Потупчик, которую называют менеджером сети провластных телеграм-каналов, заявила, что военкоматы в России «подставляют президента» Владимира Путина тем, что забирают на войну совсем не те группы людей, о мобилизации которых было объявлено два дня назад.
«Чтобы закрыть свои косяки по реальной работе за все эти годы, они начинают без разбору призывать людей без военных билетов, не профильных специальностей, не служивших, не прошедших комиссию (а иногда и вообще не смотрят на состояние здоровья). Многих добровольцев при этом разворачивают и отправляют домой под надуманными предлогами», — написала она в своем телеграм-канале.
Уже на второй день мобилизации выяснилось, что она совсем не «частичная», как объявили Путин и Шойгу. По указу президента на войну должны призывать запасников и людей с боевым опытом, но повестки приходят многим хаотично — в том числе тем, кто воевать вообще не должен, например, многодетным отцам, людям старше объявленного верхнего для мобилизации порога возраста и с проблемами со здоровьем.
Отцу 20-летней Елены из Брянска (она попросила не указывать ее фамилию), повестка пришла 23 сентября. Безработный 50-летний мужчина с инсулинозависимым диабетом открыл дверь и расписался в получении повестки. Он никогда не служил в армии, но 30 лет назад закончил военную кафедру в институте. Военно-учетную специальность отца дочь не знает.
Елена рассказывает, что они с мамой уговаривали его не идти в военкомат. «Папа назвал нас паникершами, сказал, вы чего, у меня помпа (медицинское устройство для непрерывного введения инсулина при лечении сахарного диабета — Би-би-си), взял документы про инвалидность и ушел», — говорит Елена. Даже на видеосвязи видно, как у нее дрожат руки. «Больше телефон он не брал, а потом мы услышали, что наших отправляют в Клинцы».
Возмущение в «патриотических» пабликах
В Клинцах находится получившая известность за последние дни из-за публикаций в поддерживающих войну z-каналах учебная военная часть. Блогер Юрий Подоляка, корреспондент «Комсомольской правды» Дмитрий Стешин, публицист и ведущий RT Егор Холмогоров и многие другие стали возмущенно писать о том, что там у мобилизованных отбирают собственное снаряжение.
«В учебке Клинцов у мобилизованных отбирают собственную снарягу. НЕ ПОЛОЖЕНО. То есть вы поняли. Люди за собственные деньги (!!!) собрались на войну, а какой-то обоссаный прапор пришел и тупо начал отжимать все необходимое», — пишет Стешин.
24 сентября Юрий Подоляка написал: «Докладываю по Клинцам. Сигнал был быстро отработан, уже на месте работает ФСБ, парни сообщили, что им пообещали, что скоро все им вернут».
Вернут ли Елене отца, пока неясно. Он позвонил жене 25 сентября, подтвердил, что находится в Клинцах, чувствует себя «нормально», а с его вопросом «разбираются». Мать Елены запретила ей записывать обращения в социальных сетях — боится, что огласка сделает хуже. Всю субботу они рассказывали о своей ситуации в специальные боты, запущенные в пропагандистских каналах.
«Мы писали Симоньян (Маргарита Симоньян, главный редактор RT — Би-би-си), Поддубному (Евгений Поддубный, военный корреспондент «России-24»), Стешину, всем, кого я нашла в «телеге». Пока ответа не было», — говорит Елена. Она думает, что если отец не вернется в начале недели, она нарушит запрет матери и начнет записывать обращения с конкретными именами и фамилиями.
«Мы в семье не говорили про спецоперацию, — рассказывает она, — Ну обсуждали, что приграничные области обстреливают, папа Соловьева смотрел, но конечно же он не собирался воевать, хотя Украину как государство не любит. Я думаю, что любая война это плохо, но кто ее начал? Мы? Нет! Можно же было присоединить как Крым, не воюя?».
В Украине девушка была в детстве у родственников, в Харькове. «Папа сказал, что это моя первая поездка за границу, а я думала, ну какая это заграница, все такое же как у нас?!» Родственники в Харьковской области у нее с отцовской стороны.
«Военкомы телеграм не читают»
Минобороны РФ 23 сентября обнародовало список профессий, которые не подлежат призыву: специалисты аккредитованных IT-компаний, сотрудники госСМИ и служб связи, студенты очных и вечерних отделений. При этом студентов-заочников призвать могут.
Подобные заявления минобороны не имеют юридической силы, так как для такой отсрочки от призыва нужно специальное постановление правительства, которого все еще нет. «Это [заявления минобороны] не нормативные акты, которые все сплошь для служебного пользования и секретные. Районные военкомы телеграм не читают, у них списки спущены и нормативы», — прокомментировал правозащитник Павел Чиков, который назвал заявления минобороны попытками «успокоить население»
В субботу 25 сентября Владимир Путин подписал указ, освобождающий студентов очных и очно-заочных отделений от мобилизации. Но даже с указом больше ясности в том, кого будут мобилизовывать, не стало, на что обращают внимание даже прогосударственные блогеры.
Бывшая помощница спикера Госдумы, прокремлевская медиа-специалистка Анастасия Кашеварова написала такой пост: «И всё-таки нет понимания до сих пор, кого мобилизуют. Кто подпадает, каковы критерии. Студентов государственных вузов президент уберёг, а студентов частных с лицензией — нет. Медобследование мобилизованных не проводится зачастую». Также она попросила министерство обороны организовать обратную связь с населением через «Госуслуги».
В пятницу в Госдуму внесли законопроекты, согласно которым призванные на войну получат возможность сохранить свои рабочие места и получить отсрочки по кредитам.
Помимо привычных военкоматов, пункты призыва и обеспечения мобилизации начали открываться и в других учреждениях — в школах, театрах и музеях. В Бурятии отменили занятия в некоторых школах из-за того, что в зданиях учебных учреждений будут обустроены временные пункты по работе с призывниками.
В мэрии Улан-Удэ также сообщили, что в 11 школах города график занятий будет «скорректирован» из-за того, что в них откроются «yчacтки oпoвeщeния» о мобилизации. По информации местного издания «Люди Байкала», на этих участках оповещения заполнять повестки будут учителя.
Театр Романа Виктюка в Москве объявил об отмене всех своих спектаклей до 9 октября — в нем сделали военно-мобилизационный пункт. Такой же появился в Музее Москвы — об этом заявили организаторы фэшн-фестиваля «Veter». Фестиваль должен был проходить там на выходных, ожидались «вкусная еда от локальных гастроэнтузиастов», «атмосферные пространства для фестивального ланча», «много новых брендов в категориях дом и декор, одежда и аксессуары, украшения, beauty товары».
Организаторы уже начали монтаж, когда узнали о появлении военно-мобилизационного пункта в соседнем здании. Команда фестиваля немедленно его отменила, сказав, что «мы приняли решение не скрывать эту информацию и не рисковать безопасностью не только участников фестиваля, но и нашей многотысячной аудитории».
Повестку теперь действительно можно получить где угодно. В Москве и Петербурге части задержанных на акции 21 сентября выдавали повестки в отделениях полиции или спецприемнике. Тем, кто сейчас отбывает административный арест и получил повестку, предписано явиться в военкомат сразу после освобождения из спецприемника.
Очереди в военкоматы массово не выстраиваются. Вместо этого в России военкоматы поджигают или устраивают в них стрельбу. С начала мобилизации случилось уже 17 поджогов военкоматов, а всего с начала войны их было 37, подсчитала «Медиазона» (причисленная властями России к СМИ-«иноагентам»).
https://flo.uri.sh/visualisation/11039465/embed?auto=1
«Женский по составу митинг»
«Вы за свои места боитесь, а мы за своих сыновей боимся!» — кричали полицейским женщины, собравшиеся на стихийный митинг у военкомата в столице Дагестана Махачкале в воскресенье. Протесты сопровождались физическими стычками с полицейскими, одному из них пришлось убегать от скандирующих «Нет войне!» женщин. Протестующие на время перекрыли федеральную трассу.
https://www.bbc.com/ws/av-embeds/cps/russian/news-63034789/p0d2ktn8/ruПодпись к видео,
«Вы за места боитесь, а мы за сыновей». В Дагестане митингуют против мобилизации
Несколько десятков жительниц Нальчика в Кабардино-Балкарии в тот же день митинговали перед зданием правительства республики. Они кричали «Почему вы забираете наших сыновей?!» и отбивали мужчин у пытавшихся их задержать сотрудников полиции.
В Якутске около 400 человек, в основном тоже женщин, устроили на городской площади хоровод, скандируя «Нет войне» и «Нет геноциду».
52-летняя Мария в тот же день выступала на совершенно другом митинге в одном из крупных поволжских городов (согласилась поговорить с Би-би-си только на условиях анонимности и без указания города — Би-би-си). Праздновали начало «референдумов» о присоединении к России в самопровозглашенных ДНР и ЛНР, а также оккупированной части Херсонской и Запорожской областей.
Погода выдалась хорошая: на ярком солнце переливались российские флаги и белые, с георгиевской лентой в форме буквы Z, официальным символом «спецоперации».
Было множество молодых людей — делегации от институтов города, каждая под своим флагом. Предприятия и другие бюджетные организации тоже прислали свои делегации.
«Несмотря на то, что накануне распространялись страшилки о том, что на митинге будут раздавать повестки, этого не произошло. Но митинг все равно был почему-то в основном женским по составу», — ехидно замечает в своей заметке местный журналист.
Мария представляла песенный коллектив, переехавший из Донецка. Сама она вернулась в родной город только с утра: накануне вместе со своей подругой женщина отвезла 30-летнего сына в Казахстан. Волновались за границу и время ожидания на ней — в чатах обещали многочасовое ожидание, а Марии нужно было обязательно вернуться к митингу. В ее обязанности входило участие в его организации 22 сентября, и она сказалась приболевшей, твердо пообещав включиться в подготовку утром на следующий день.
«Спецоперация — не мое дело и не мое решение»
Против ожидания, границу прошли за пару часов. На другой стороне она пересадила сына в такси, перекрестила и отправила в ближайший город. По плану, который спешно разработали близкие друзья семьи, он должен прожить там пару месяцев и «посмотреть, как будут развиваться события».
Подруга Марии сняла ему квартиру — за месяц до этого она сама ездила в Казахстан и завела карту местного банка. Работа мужчины не предполагает удаленного режима, но мать пообещала дальше передавать ему деньги с оказиями. Будет ли дальше возможность передавать наличные физически, непонятно, но Мария уверена, что как-нибудь выкрутится.
«Новая газеты» писала, что, по данным ФСБ, из России за выходные выехало больше 240 тысяч потенциально мобилизуемых.
«Спецоперация — не мое дело и не мое решение, — женщина в разговоре с Би-би-си ни разу не произносит слово «война». — Если так решили власти, что я могу тут сделать? Я не занимаюсь политикой, понимаете, у меня культура, куль-ту-ра! Мероприятия, концерты, мне какую инструкцию дают — так я и работаю, я двадцать лет на этом месте».
Она перескакивает на рассказ о помощи ветеранам, о том, что в их городе «свято чтят традиции» и напористо спрашивает «что в этом плохого?!» Про военные действия говорить она отказывается наотрез, как и обсуждать свое личное отношение к войне.
На вопрос «почему вы отправили сына в Казахстан?», она после паузы отвечает вопросом: «У вас дети есть? Девочки, мальчики? Девочки? Ну вы не поймете».
—
