О гомосексуальности как социальном явлении, «стрессе меньшинства» и стигматизации людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией в интервью Liter.kz рассказала председатель лечебно-консультационной комиссии Республиканского центра психического здоровья, кандидат медицинских наук Ирина Ленская. Передает Qazweek.kz.
— Ирина Геннадьевна, недавно в соцсетях казахстанец обратился за помощью, потому что его молодого человека родители удерживают силой и пытаются вылечить от гомосексуальности. Это лечится?
— Гомосексуальность — это никакая не болезнь. Давным-давно, еще в 1990 году она исключена из МКБ-10 — международной классификации болезней. Однополое влечение — вопрос не только секса, а выбора партнера, это вопрос любви. Это не лечится, человек таким рождается. Я считаю, правоохранительным органам надо дать оценку, почему его удерживают силой. И я думаю — это позорный факт, случившийся в нашем обществе.
Гомофобия существует везде, в том числе и в Казахстане. В демократических странах выглядеть гомофобом крайне непристойно. Это так же неприлично, как быть расистом, антисемитом, женоненавистником, националистом. Испытывать ненависть к кому-то из-за его «инаковости» – этого надо стесняться.
— Обращаются ли к вам в Республиканский центр психического здоровья с просьбой вылечить от гомосексуальности?
— Я многие годы работаю и, может быть, один или два раза ко мне приходили родители, но только за информацией. Я просто проводила информационные беседы, рассказывала, что это не болезнь, а вопрос разнообразия человеческого социума. Есть же альбиносы, люди с разным цветом глаз. И такое тоже бывает. Просто «улыбка природы» и не более того. Сами гомосексуалы в жизни ко мне не приходили за помощью, и нет никакой очереди из них, никто не собирается менять ничего в своей ориентации.
— То есть гомосексуалы чувствуют себя вполне комфортно в своей «инаковости», как вы сказали?
— Они могут испытывать тяжелую стигму из-за того, что общество гомофобно, нетолерантно. Они испытывают то, что называется «стрессом меньшинства», как и трансгендеры (люди, «вышедшие за рамки пола», когда мужчины ощущают себя женщинами и наоборот – Ред.). Но чтобы приходили к нам в Центр и просили изменить ориентацию, такого не было. Повторюсь: это не болезнь, поэтому почему они будут приходить к психиатру?
Может быть, они обращаются к психотерапевтам, потому что испытывают дистресс в результате страхов, что они другие, страхов по поводу того, как их примет общество, близкие. Как реакция на буллинг у них может развиваться депрессия.
— Зачастую таких людей воспринимают как порочных, а их отличие от других трактуют как развращенность.
— Люди необразованные думают, что другая ориентация — это вопрос исключительно секса. Но это вопрос любви и выбора партнера. И я не знаю никаких других методов изменить ситуацию, кроме просвещения и повышения информированности. Даже термин «гомосексуализм» неприлично сегодня употреблять, нужно говорить «гомосексуал», потому что любые «измы» — это признак медикализации и стизгматизации.
— Раз уж вы упомянули трансгендеров, то хочу напомнить историю с трансгендерной девушкой, защищать которую вы приезжали в суд в Петропавловск несколько лет назад. Наше издание писало об этом. Что стало с тем человеком?
— Да я выступала на заседании коллегии Северо-Казахстанского областного суда. Эта трансгендерная девушка прошла все необходимые требования по коррекции пола: и хирургию, и эндокринологию. Но Петропавловский ЗАГС отказал ей в смене документов с мужских на женские, мотивируя тем, что все это было сделано в России.
Мне пришлось очень серьезно выступать вместе с адвокатом в суде, и мы пришли к компромиссу. Суд попросил сделать медицинское заключение в Казахстане. И девочка приехала в Алмату, я даже была вынуждена поселить ее в квартире дочери, она как раз была пустая. Ей даже жить было негде.
Мы написали заключение за один день в амбулаторных условиях, с некоторым нарушением. Все это надо было в стационаре делать, но зачем же человека, который прошел коррекцию, класть в стационар! Мы провели комиссию в Республиканском центре психического здоровья, в результате она получила документы на женское имя. Я не поддерживаю с ней связь, ее Марина зовут, но слышала, что она вполне адаптирована и счастливо живет где-то в России.
— Я помню, адвокат Анна Лесных, рассказывала, что выдаче документов на женское имя воспротивился тогдашний прокурор Петропавловска, поскольку у трансгендерной девушки не была сделана коррекция «нижнего этажа» тела. Это оказалось невозможно из-за чрезмерной травматичности операции. Московские врачи отказались оперировать, сославшись на то, что пациентка может умереть из-за слабого здоровья.
— А какое право имела прокуратура требовать проводить такие серьезные инвазивные вмешательства? Трансгендер может вообще ничего не делать. Он может просто носить кепочку и чувствовать себя мужчиной. Сам факт требования со стороны общества каких- то там операций — это уже нарушение базовых прав человека. Нигде в мире таких требований нет.
Это желание самого человека, его жизнь, его тело, а, главное, его гендер, то есть самоощущение, его социальная роль. И у любого гуманиста должно быть движение — помочь человеку прожить эту жизнь в том гендере, в котором он себя чувствует. И хирургия, и эндокринология направлены на помощь, потому что многие трансгендеры считают, что без операции они не будут чувствовать себя комфортно. Но есть приличное количество людей, которые прекрасно себя чувствуют без этого.
— Вы выступали на том суде как эксперт?
— Да. Я председатель лечебно-консультативной комиссии по освидетельствованию лиц с гендерной неконгруэнтностью (это несовпадение физиологического пола человека с социальным – Ред.).
Наша роль, главным образом, заключается в том, что мы помогаем людям пройти, согласно требованиям, необходимое обследование и даем заключение. В результате человек решает вопросы юридического признания гендера, получает новые документы.
Сейчас в Парламенте как раз идет обсуждение поправок в Кодекс о здоровье РК, одна из которых как раз касается гендерной неконгруэнтности. Во всем мире человек может в возрасте 18 лет определиться со своим социальным полом, а в Казахстане этот возраст увеличен до 21 года.
Ну, скажите, зачем подвергать человека буллингу, травле в колледже за то, что носит не те вещи, которые приняты для человека его пола, если он может строить жизнь и карьеру с 18 лет в своем гендере? Если по паспорту он один человека, а ощущает себя другим, зачем цепляться в эти три года!
Я бы выступила в Сенате, проинформировала бы депутатов, я это делаю бесплатно. Это же одни из самых ущемленных людей в нашем обществе! Но депутаты слушают выступление спортсменки, которая, не будучи, специалистом, говорит ерунду и с легкостью судит в таком деликатном вопросе.
— Раньше эти люди вообще себя никак не проявляли. Что изменилось?
— Таких людей немного, и их количество примерно одинаковое во все времена. Сейчас они о себе заявили. Есть даже международный день терпимости — 16 ноября, когда все «иные» собираются и заявляют о себе.
У нас в свое время они были настолько латентны, что мы хоть слышали что-то про них, но ничего не понимали в этом вопросе. В мире в открытом доступе существуют медицинские стандарты помощи таким людям, есть международные профессиональные организации трансгендеров.
Первая операция по коррекции пола была сделана вообще в 1939 году. Люди уже тогда понимали, что с этим не надо бороться, а надо всячески помочь человеку прожить достойно единственную драгоценную жизнь. Ведь все иные люди ничего не требуют, кроме тех прав, которые есть у каждого из нас.
Ранее Qazweek.kz опубликовал материал о том, как гея из Казахстана пытались вылечить его с помощью операции на мозге. Как рассказал его молодой человек Арман Хассанов, причиной нетрадиционной ориентации сына родные считали врожденную гидроцефалию.
