Житель Караганды Александр Соколов считает, что его отца убил не коронавирус, а искусственная вентиляция легких (ИВЛ), сооющает Qazweek.kz со ссылкой на КазТАГ.
«Я делаю вывод, что ИВЛ убил отца. Тот аппарат, который все считали спасением для больных коронавирусом. Уверен, что врачи делали все возможное, но хочу, чтобы они сделали вывод, что ИВЛ опасен и его нужно использовать в крайних случаях», — написал Соколов на своей странице в социальной сети, озаглавив пост «Залечили до смерти».
Он уточнил, что похороны отца, заболевшего 4 апреля COVID-19 (12 апреля ПЦР, по его словам, уже был отрицательным) прошли 5 мая на обычном кладбище и деревянном гробу.
«Открывать гроб не разрешили и все вокруг обработали хлоркой «охотники за приведениями». В этом вопросе очень помогла заместитель министра здравоохранения Людмила Бюрабекова, за что я ей очень благодарен, без ее слова наши госорганы (СЭС и облздрав) парализовало слово «коронавирус» и они трактовали протокол по захоронению в самом худшем смысле с требованием захоронить в цинковом гробу и на спецкладбище. У нас ушел целый день на общение со всеми людьми, принимающими решения в Караганде, чтобы они сами разобрались в требованиях захоронения. Никого не интересовало, что 12 апреля анализ на COVID-19 был отрицательный и с того момента прошло 20 дней», — уточнил карагандинец.
Читая последние новости про неэффективность ИВЛ при лечении коронавируса, он пришел к выводу, что казахстанские врачи поспешили с подключением ИВЛ его отцу, «что и стало в итоге причиной смерти», добавляет он.
«Отец заболел 28 марта, в течении первых двух дней поднялась температура до 38-38,5, а затем она упала до 35,5-36. Все это сопровождалось сильной слабостью и отсутствием аппетита. 31 марта отец вызвал врача, который не нашел никаких опасных симптомов и выписал лекарства, которые не приносили результата, так как сохранялась слабость. 4 апреля отец сел за руль и поехал сдать анализы в КДЛ Олимп в Шахтинске, который оказался закрыт, после чего обратился в местную больницу, где ему сделали рентген и обнаружили пневмонию. Отец сообщил, что у него подозрение на коронавирус и его скоро повезут на скорой в Караганду. Я успел подъехать к больнице и пообщаться на расстоянии 20-30 метров. Отец сам садился в скорую, и мы с ним громким голосом общались. Никаких симптомов слабости или болезни я не заметил, поэтому посчитал, что всё будет хорошо», — отметил житель Караганды.
По его словам, всех пациентов с подозрением на коронавирус везут в так называемую «красную зону», где берут анализы, на основе которых врачи определяются, что делать дальше.
«У отца общий анализ крови был с хорошими показателями и не вызывал опасения. На утро пришли анализы на COVID-19, которые оказались положительными и отца перевели в инфекционную больницу. На тот момент состояние оценивалось как средней степени тяжести, температура тела 36,7, частота дыхательных движений 24, сатурация кислородом SaO2 83% (норма 95-100). В день госпитализации в инфекционную больницу была произведена интубация трахеи и подключен аппарат искусственной вентиляции легких, не просто маска, а полноценный ИВЛ с принудительной вентиляцией», — уточнил Соколов.
Они признался, что тогда он и его родные считали, «что ИВЛ – это круто, так как в новостях везде писали, что он – единственное спасение для тяжело больных коронавирусом и главное, чтобы их всем хватило».
«К тому же реаниматолог сказал, что пневмония двухсторонняя и мелкие очаги с двух сторон. Мы считали, что все будет хорошо, и он быстро поправится. Все оказалось не так! На следующий день состояние стало очень тяжелым и не улучшалось до последних дней. Практически каждый день мы получали новости об новых осложнениях, но мы верили в профессионализм наших врачей, которые ежедневно консультировались с экспертной комиссией МЗРК по COVID-19 из города Нур-Султан. С 13 на 14 апреля отца экстренно транспортировали на вертолете по линии санавиации в АО «ННКЦ» Республиканский центр интенсивной терапии пациентов COVID-19 городе Нур-Султан, так как наступило критическое состояние из-за прогрессирующего воспаления и новых осложнений. Там ему к артериям подключили аппарат ЭКМО, который заменяет легкие, насыщая кровь кислородом, то есть искусственное легкое. Это мера вселила в нас большую надежду на восстановление здоровья, так как мы знали, что эта технология очень эффективна в данном случае, но возможности ее проведения в Караганде не было», — поделился карагандинец.
С Нур-Султана, по его словам, поступало очень мало информации о состоянии здоровья.
«Обычно все сводилось к фразе «Состояние тяжелое, стабильное», но как оказалось нам просто не говорили о многих ухудшениях. 26 апреля нам сообщили, что у отца упало давление и ему провели операцию по подключению искусственного сердца с помощью ЭКМО. Вечером 2 мая мне позвонил врач и сообщил, что у отца остановка сердечной деятельности и реанимационные мероприятия его не спасли. Только 5 мая я узнал из больничной выписки, что у отца 26 апреля, когда у него упало давление, была клиническая смерть, после которой он был в коме III степени! Нам никто не рассказал этой подробности!» — посетовал житель Караганды.
Анализируя всю историю болезни, он пришел к выводу, «что подключение ИВЛ было преждевременным».
«Загадочные казахстанские протоколы лечения не содержат подробной и понятной информации о способах лечения. В российских методических рекомендациях я нашел, что необходимость в ИВЛ с интубацией трахеи наступает при сатурации кислорода в крови ниже 75 %. Отцу же подключили при значении в 83 %. Так же, я послушал разговоры с отцом и пришел к выводу, что за день до госпитализации, действительно была отдышка, но в день госпитализации по голосу ее уже нет, то есть он уже пошел на поправку, но ему установили эту искусственную вентиляцию лёгких, которая его сгубила. Как оказалось, ИВЛ несет в себе большую опасность и огромное количество осложнений, с которыми должен справиться организм, прежде чем выздороветь», — написал Соколов.
«Мало кому удается это пережить», добавил он.
«Я не уверен, что у нас нормально систематизируют опыт, так как по протоколу тела умерших от коронавируса не подвергают вскрытию и не устанавливают точную причину смерти. Считаю, что это большой провал нашей медицины, которая просто ориентируется на международный опыт и не действует проактивно», — отметил житель Караганды.
Он обратился к представителям министерства здравоохранения с просьбой проанализировать случай с гибелью его отца, выразив уверенность, «что есть люди в министерстве, которые могут детально изучить всю историю болезни».
«Я не хочу никого обвинять, так как это не вернёт отца. Просто сделайте вывод по аппарату ИВЛ, чтобы эффективность лечения COVID-19 выросла и не повторялись ошибки. С этим коронавирусом слишком много тайн. Главный врач больницы в Нур-Султане отказался выдавать посмертный эпикриз, а при получении тела в морге просто отдают гроб и не разрешают опознание, даже спустя 20 дней после отрицательного анализа на COVID-19. Не разрешают опознание даже в виде фотоизображения, ссылаясь на пресловутое постановление о запрете фотосъемки. Запрет понятен, но не в данном случае. Близкие должны знать, кого и что хоронят, к кому будут приходить на могилу, это их право. Считаю, что необходимо снять все секреты, чтобы народ знал правду и не придумывал разные мифы, которые увеличивают напряжение в обществе. В свой 61 год отец не имел каких-то серьезных болезней. Он был полон сил, занимался спортом, руководил небольшим производством и имел много планов на будущее, которое, к сожалению, не наступило», — заключил Соколов.
Официальный представитель минздрава Диас Ахметшарип сообщил, что по данному случаю начата проверка.
«Мы проверяем, выясняем, потом официальную позицию выдадим минздрава. Мы информацию дадим обязательно. Мы пост прочитали, идет расследование и мы обязательно позицию выдадим. Мы все это сейчас обследуем, расследуем и потом дадим конкретный ответ», — сказал Ахметшарип в пятницу корреспонденту агентства.
