Наши олигархи увозят своих близких за рубеж под защиту той системой, которую они уничтожили на своей родине.
Транзит серьезно обнажил проблему Казахстана, которая до сих пор нивелировалась сырьевыми доходами – проблему эффективного управления. Среди различных способов ее решения в наших условиях есть два варианта: поиск новых лиц, нового человеческого капитала.
Другой — радикальные технологические изменения, эдакий симулякр модернизации, метод борьбы с коррупцией и улучшения работы государственных сервисов, максимальная автоматизация функций и сервисов. Однако, в реальности наша страна управляется в третьем варианте — «в режиме ручного управления», когда в любой непонятной ситуации нужна реакция президента или кого-то помельче и каждая проблема решается отдельно. Однако, с каждым днем их становится все больше, и скоро страна может быть похоронена под их валом, потому что в ручном режиме (которым почему-то страшно гордится наше правительство) их решать уже не удается. А вообще, ручное управление – это довольно странная вещь, вызывающая не совсем пристойные ассоциации.
В конце 90-х-начале 200-х был период, когда предпринимались попытки технократического управления, что предполагало обеспечение технического и точного исполнения решений, принятых на политическом уровне. Но эта модель не сработала. Но была решена другая важная задача — контроль над регионами и так называемой национальной буржуазией. Так была уничтожена независимость национальной буржуазии, ее мнение, сама возможность формирования собственной повестки дня. Зато центр добился ее полной и безоговорочной лояльности.
Попытки сформировать новую качественную бюрократию кончились примерно тем же. Вместо появления новой плеяды управленцев с длинным горизонтом принятия решений и высоким уровнем ответственности перед обществом, мы получили достаточно широкий слой подавляемой страхом и запретами демотивированной управленческой элиты, чей оппозиционный шепот даже на собственных кухнях и спальнях сильно порадовал бы Аблязова.
Как бы ни ворчали журналисты, сегодняшние управленцы Казахстана – это уже далеко не прежняя засаленная карта. Теперь по коридорам респектабельного астанинского левобережья ходит очень много молодых людей с печатью глубокой озабоченности. Это те же агашки, только молодые, длинноногие и политически подкованные. Но ни о какой технократии речи и быть не может – и провал модернизационных амбиций, заявленных в многочисленных посланиях и стратегиях самое яркое тому подтверждение. Страна по-прежнему в режиме ручного управления.
В России была предпринята попытка технократического транзита, авторство которой злые языки приписывают главе администрации президента Антону Вайно и его первому заму Сергею Кириенко. Замысел состоял в том, чтобы, не меняя (укрепляя) существующие институты, не вводя политическую демократию, поменять лица во власти. Проще говоря, создается некий кадровый резерв, который будет постепенно просачиваться вверх, но до определенного уровня. Какие результаты это даст, пока сказать трудно, но некоторое обновление элит все же началось. Но иллюзий быть не должно – не может появиться в рентной экономике управленцев нового типа в принципе.
Одно из весьма прискорбных последствий экономики «ручного типа» — негласный запрет на публичность. И дело даже не в том, что публичность, даже уж совсем убогая, у нас десятилетиями воспринималась как покушение на политическую карьеру. Даже когда началась «оттепель», вдруг обнаружилось, что люди разучились думать вслух, а следовательно, думать в принципе. И не важно, идет ли речь о чиновнике или менеджере. По какой-то странной причине у нас сложился почти олигофренический стиль публичных выступлений – очень много слов, под бессмысленным нагромождением которых можно совершенно безнаказанно похоронить четкую и связную мысль.
У нас сложилась еще одна проблема – право первой ночи озвучивания любой инициативы все эти годы принадлежало Назарбаеву. И то, что они часто противоречили друг другу не что иное как отражение межклановой борьбы, о которой простодушно «проговаривался» Назарбаев. Именно по этой же причине борьба с коррупцией справедливо воспринимается как механизмом контроля элит.
Но в целом получается так, что по-настоящему хорошие менеджеры или партнеры государству лишь в тягость. Главными критериями в оценке работы государственного управленца остаются лояльность.
Перед Токаевым сейчас стоит очень сложная задача – усилиться за счет новых управленцев, и перевербовать «библиографов». Однако, главная проблема любого менеджмента – сакрализация фактора «близости к телу» и абсолютная лояльность к нему.
Именно близость к телу стала антонимом эффективности управленца, потому что у него все силы уходят на то, чтобы сохранить свое влияние.
А вот технократы в этом смысле более «снобы» — они достаточно уверены в себе и высокие позиции во власти для них не имею большой притягательности. Таким образом, лучшие чиновник этот тот, который никогда им не станет. Как лучший заемщик тот, которому не нужны деньги банка.
И еще одна проблема нынешних госуправленцев и даже бизнеса в том, что близость к какому бы то ни было телу перестала быть хоть какой-то гарантией сохранения их нелигитимной собственности. Призрак люстрации стал все чаще нарушать их и без того неспокойный сон.
ПОЭТОМУ УТРАЧИВАЕТ СВОЕ САКРАЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ФАКТОР «КРЫШЫ «– ВСЕ БОЛЬШЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ ПОНИМАЮТ, что нельзя строить бизнес только на хороших отношениях с акимом или министром, хотя бы потому, что их в последнее время часто меняют. То же самое касается кланов – границы их становятся все более размытыми и противоречивыми. И это можно назвать самым позитивным трендом – десакрализация коррупции и монополизированности экономики – теперь важно не допустить стремительного появления новой аналогичной системы, но это уже маловероятно. Поэтому все больше людей понимают, что взятки тоже перестали быть волшебной палочкой, потому что даже «порядочный» взяточник может оказаться в ситуации, когда не сможет выполнить свои обязательства.
Как всегда, истина где-то посередине – к управлению должно прийти как можно больше технократов и просто новых людей, которые помнят, что они не более, чем наемные менеджеры, а не акционеры.
Однако, опасность технократизма в том, что в наших условиях он еще больше усилит правило: «не важно как сделать, важно как отчитаться». Приоритет отчетности в жертву самой цели просто уничтожил огромное количество госпрограмм и бюджетных денег.
Дело в том, что не все понимают, что цифровизация – это гораздо больше, чем автоматизация процессов и услуг. Это возможность на основе открытых данных (в том числе в социальной сфере) стимулировать развитие новых бизнесов, на которые есть спрос.
Логика централизованной и авторитарной политической системы в том и состоит, что все сигналы идут сверху. И цифровизация с ее потенциалом как раз и может стать альтернативой «ручному режиму». И в этом одна из ключевых проблем чиновников – они не понимают самой ее сути.
Цифровизация пока не решает проблему управления нарастающим потоком информации: функции в ведомствах дублируются, идет огромный поток поручений и столь же масштабный поток отчетности. Результат — такой же, как и в других звеньях государственной системы: «культ отчетности», формальное исполнение контрольных показателей.
Как результат – другая крайность – цифровая эйфория, в результате которой из экономики выпадает существенная часть населения, которая попросту не успевает приспособиться к цифровизации всего и вся.
И наконец, цифровая диктатура власти, когда она использует ее для надзора и контроля: отключение интернета стало обычной практикой, также как и контроль над новыми медиа.
Чиновники, как в свое время рабочие запада, крушившие станки, так же инстинктивно боятся цифровизации в страхе, что их услуги перестанут быть необходимыми. Казахстан уже сегодня один из мировых лидеров по числу госслужащих (http://www.exclusive.kz/expertiza/obshhestvo/117125/).
Поэтому «цифра» едва ли в ближайшее время станет зоной и драйвером модернизационного и кадрового прорыва. Скорее, она поможет решить главную политическую задачу системы — ее выживание.
Сильные, креативные, самостоятельные люди не вписываются в систему, не имеют возможности для самореализации и следования своим ценностным установкам. Слишком много приходится совершать бессмысленных усилий, задачи мельчают, интерес к активной деятельности пропадает. 80% своего времени они вынуждены тратить на аппаратные войны и наблюдать за принятием неадекватных решений. Не говоря уже о том, что политическая ситуация требует больше кадров из числа силовиков и специалистов по борьбе с оппозицией.
Какая уж тут коалиция за модернизацию, если нет субъекта модернизации? Корень проблемы — в политической системе, в которой власть и доступ к ресурсам практически идентичны. Жить в клановом обществе и быть свободным от кланов нельзя. Поэтому запроса на публичность не может быть в принципе – публичность это все-таки один из главный индикаторов легитимности капиталов, а с этим у нас серьезные проблемы. Весь наш список Forbs – и не только – при внимательном рассмотрении является не более, чем списком Шиндлера, который очень скоро может быть пересмотрен.
По-настоящему успешный бизнес тот, который создан без господдержки. Его у нас мало, но он есть и в основном в высокотехнологичных сферах – даже у нас понимают, что там отобрать бизнес просто нельзя, это вам не пивзавод.
Однако, несмотря ни на что, пока еще существует негласный консенсус элит. И, к сожалению, главное их заблуждение заключается в том, чтобы законсервировать систему, не изменив ее фундаментальные основания. Однако, парадокс в том, что именно старые элиты сейчас должны быть заинтересованы в собственной легитимизации. Иначе, их не спасет даже то, что их жены, дети и любовницы уже давно и прочно живут за границей, в той самой системе, которую они не хотят строить в собственной стране.
Но проблема в том, что в этих странах уже есть собственная национальная буржуазия, и они там все равно будут людьми второго сорта даже несмотря на вероятность сохранения своих капиталов.
