Костанайский журналист заявил о том, что его отец, директор школы, много лет подвергал семью домашнему насилию, передает Qazweek.kz со ссылкой на BaigeNews.kz.
«Мой отец домашний тиран и директор школы»
Журналист Самат Каримов рассказал в Facebook о ситуации в его семье.
«Мой биологический отец — домашний тиран и директор школы. В одном лице. Когда он на школьных линейках говорил о добре и порядочности, я вспоминал, как он накануне ломал ногу моей маме или унижал кого-то из своих детей. Когда его учителя называли добрым человеком, мне хотелось им рассказать правду. Разве можно добрым называть того, кто покупает книжки-обучалки по самбо и потом использует приемы на жене? Когда бабушки на скамейке ставили моего отца-трезвенника в пример местным алкоголикам, я опять еле сдерживался. Их сыновья бьют жен и детей в опьянении. Нашему водка и пиво для этого вообще не нужны. Я помню, как каждую ночь прислушивался и убеждал себя, что сегодня отец не бьет маму. И помню облегчение, которое накрывало с ног до головы, если мои страхи не подтверждались. Он не избивает ее, это по телевизору ругаются, в сериале. Шли годы. В 10 лет я впервые заступился за мать. В 15 впервые ударил. В 23 стал полностью независим от его влияния. В 30 не позволяю даже подумать об общении со мной», — написал Самат Каримов.
По его словам, сейчас родители не живут вместе, но по инициативе матери дети вынуждены периодически контактировать с отцом. Самат Каримов задается вопросом, может ли человек с таким моральным портретом занимать должность директора.
«Мне грустно, что он до сих пор работает директором школы. Он продолжает читать нотации о добре и порядочности педагогам и учащимся. Как это остановить? Есть ли культура отмены для таких случаев? Да, я не проработал детские травмы, понимаю. Но мне будет легче их победить, если одного из самых жестоких и больных людей в стране накажет не только карма, но и справедливость», — написал Самат Каримов.
На публикацию откликнулись множество людей, в том числе психологи, юристы, коллеги Самата.
Отец автора поста сейчас работает директором Арыкбалыкской средней школы в СКО (Айыртауский район).
За комментарием мы обратились в Управление образования СКО. Там затруднились прокомментировать данную ситуацию, так как были не в курсе таких деталей из прошлой жизни директора. На эту должность его назначили в 2016 году на основании решения конкурсной комиссии. Перед этим провели специальную проверку на наличие ограничений по статье 2 Трудового Кодекса РК, которая не допускает к трудоустройству в учреждения образования людей, имеющих судимость за убийство, умышленное причинение вреда здоровью, преступления против здоровья населения и нравственности, половой неприкосновенности, за экстремистские или террористические преступления, торговлю людьми. Также не допускаются те, кто совершал коррупционные правонарушения. По информации Министерства образования и науки, проверка не выявила у кандидата никаких ограничений для назначения на должность директора школы.
Однако добавили, что с директором провели беседу.
«Руководством отдела образования Айыртауского района с Каримовым А.М. проведена беседа о необходимости соблюдения морально-этических норм поведения как в рабочее, так и во внерабочее время и недопустимости поведения, дискредитирующего статус педагога», — ответили в МОН РК.
За комментарием мы обратились и к самому директору школы Каримову, однако он общаться с журналистом отказался.
«Доказать то, что было в прошлом, очень сложно»
Юридических норм, которые бы позволили влиять на казахстанцев, повергавших семьи бытовому насилию в прошлом, нет. У правонарушений есть срок давности, да и доказать такие факты спустя время очень сложно, считает адвокат Айман Умарова. К примеру, у гражданских дел есть срок — три года, это если подавать в суд за моральный ущерб. И правонарушение обязательно должно быть доказано. Поэтому шансы здесь практически равны нулю.
«Нужно доказать это. Иначе в иске откажут. Возможно, есть какие-то косвенные справки, доказательства телесных повреждений. Возможно, были повреждения, но они не говорили, что это делал отец. Возможна психологическая экспертиза, которая установит, что дети подвергались в детстве насилию. Но сроки играют свое, доказать старые вещи очень сложно. Однако есть «но». Даже если сроки давности прошли, но правонарушение все же удастся доказать, то в этой части можно ставить вопрос о том, насколько правомерно работать директором школы, если он поднимал руку на семью. Исходя из поста я поняла, что подвергались жестокому насилию. Но повторюсь, что реакция (от госорганов — прим. авт.) положена только в том случае, если это будет доказано», — сказала Айман Умарова.
Адвокат не исключает, что совершавший насилие в прошлом продолжает делать это в настоящее время.
«Ведь человек не мог вчера стать хорошим. Возможно, позавчера он опять что-то делал. Нужно смотреть, когда он в последний раз это делал. Если он что-то совершил недавно, два года назад, к примеру, здесь срок исковой давности еще не истек. Нужно установить, когда такие факты были в последний раз», — добавила Айман Умарова.
Тем, кто столкнулся с бытовым насилием, Айман Умарова советует обращаться в правоохранительные органы своевременно.
«Синяки замазываются, никто никому ничего не говорит»
Законодательно привлечь к ответственности за старые правонарушения сложно, но, по словам правозащитника Анны Рыль, на ситуацию может повлиять общественность, как, например, на Западе.
«Это должно порицаться, как за рубежом. Например, владелец магазина совершает бытовое насилие, в этот магазин люди не ходят. Это считается неприличным. Имидж должен быть. Институт репутации», — сказала Анна Рыль.
Она руководит фондом «Коргау», который помогает пострадавшим от насилия, в том числе женщинам и детям. У фонда есть приют для жертв бытового насилия. По словам Анны Рыль, подвергают семью насилию люди самых разных профессий и должностей. И очень часто внешне сложно понять, что у семьи есть такие проблемы.
«По столице за 2020 год было зарегистрировано около пяти тысяч фактов (домашнего насилия. — прим. авт.). Около двух тысяч защитных предписаний было сделано. И это же не две тысячи пьющих маргиналов. Нет, абсолютно. Среди них встречаются представители всех профессий: госслужащие, работники министерств, военные, сотрудники полиции. Бывает, когда из-за тяжелого быта, отсутствия денег семья просто в состоянии нервного истощения, друг на друге срываются, дерутся, вымещают друг на друге недовольство своей жизнью. А бывает, когда мужчина — садист, тиран. Ему нужно контролировать всех, давить на всех. Такие семьи часто никак нельзя определить. Они делают вид, что все нормально. Синяки замазываются, никто никому ничего не говорит. Среди моих знакомых есть те, про которых никогда бы не подумала, но иногда в минуты душевного откровения говорят, что в их семье было такое. И они до сих пор не наладили контакт с родителем-насильником», — рассказывает Анна Рыль.
По ее словам, травма, пережитая в детстве, остается с человеком на всю жизнь.
«Есть люди, которые в какой-то момент пережили это, переступили, и живут своей жизнью. Но даже такие сильные личности все равно страдают. Есть те, кто несет травму в себе и она им сейчас мешает жить. Для кого-то насилие становится нормой, а кто-то, наоборот, решает уберечь от этого собственную семью. Моральные страдания могут быть разными и способны привести к хроническому заболеванию, головным болям, нервному истощению, тикам. Потому что человек это переживает внутри себя и думает об этом. Каждый человек, переживший насилие в детстве, очень ярко помнит эти картины», — говорит Анна Рыль.
Не меньше влияет на детей и психологическое насилие в семье.
«Это может проявляться в том, что родители говорят унижающие, оскорбительные вещи ребенку и во взрослом возрасте так, что у него руки трясутся, он работать не может. Пережившие в детстве домашнее насилие — психологическое или физическое — могут быть не успешными в карьере, в семье, могут не желать заводить своих детей. У меня есть пациентка, которой 35 лет, она категорически не хочет заводить детей после того, что пережила в детстве», — сказала Анна Рыль.
«Особенно хорошо, когда об этом говорят мужчины»
Немалую роль в замалчивании таких ситуаций играет казахстанский менталитет.
«Недавно с психологом говорили об ее пациентке. Ей 50 лет. Она вышла замуж. У нее дошло до того, что дома она стала прислугой. Свекор может ударить или накричать. Другие родственники позволяют себя вести по отношению к ней также. На юге и на западе много фактов: в большой дом не разрешают заходить, не позволяют кушать вместе со всеми. Когда мы в Атырау, Актау работали, в селе часто такое встречали — женщина не доходит до участкового, ее старшие женщины не пускают, чтобы не позорилась. Говорят: «Сиди, молчи, терпи. Никто не поможет», — сказала Анна Рыль.
Поэтому, по ее мнению, очень важно говорить о таких фактах публично.
«Это замечательно, что начинают говорить об этом. С помощью таких публикаций люди будут считать, что норма — рассказывать об этом, не нужно скрывать. Особенно хорошо, когда об этом говорят мужчины, это вызывает больший резонанс. Ведь мужчины обычно до последнего молчат. А здесь, я считаю, Самат защищает честь мамы, рассказывая о том, что семье пришлось пережить», — считает Анна Рыль.
Ежегодно в Казахстане регистрируются более 2,5 тысячи преступлений против женщин, в том числе с летальными исходами.
